КАРТИНА И РАМА

Режиссер Андрей Приходько решил реконструировать украинский барочный театр и поставил «Трагикомедию о воскресении мертвых» Георгия Конисского. Впрочем, постановку, премьера которой состоялась 5 октября в Театре имени Франко, нельзя было назвать экспериментом в чистом виде, поскольку режиссер вынужден был пойти на многочисленные уступки современности.

Как известно, барочный театр лишен полутонов: все герои и события разделены на два лагеря и подчиняются «воле равновесья», награждающей страдальцев раем и осуждающей злодеев на адские муки. Словом, «Христос сказал: убогие блаженны, завиден рок слепцов, калек и нищих…» Но именно это отсутствие полутонов вкупе с многочисленными аллегорическими фигурами вроде «Терпения» и «Отрады» трудно воспринимать современному зрителю, привыкшему к образной системе, построенной совершенно на иных принципах.

Поэтому режиссеру пришлось осовременить текст и героев. Например, заставить «Отраду» (Богдана Бенюка) пускать мыльные пузыри, олицетворявшие, вероятно, души праведников и грешников. Но, пожалуй, самой большой уступкой современности оказалось сочетание очков с рясой. Как известно, очками бравировали вольнодумцы грибоедовских времен, остроумцы Чацкие, но никак не духовные лица. Потом очки, особенно пенсне, стали атрибутом интеллигенции, но отнюдь не духовенства. Так что когда Богдан Бенюк надевал очки и читал по бумажке зачин трагикомедии, такие действия казались свеженькой рамой, в которую для удобства восприятия поместили старинную картину.

Смущали и кружочки румян на набеленных лицах ангелов: думается, что в барочных трагикомедиях и тем паче в средневековых мираклях розовощеких ангелов никак не могло быть. Небожителям «по чину» полагалась возвышенная бледность. Впрочем, в спектакле ангелы выполняли и земные функции: например, хоронили безвинного страдальца-бедняка, погубленного соседом-богачом.

В «Трагикомедии о воскресении мертвых» Андрей Приходько ассистировал Богдану Бенюку. Правда, его «Терпение», девица с белокурыми локонами, померкла рядом с бенюковской «Отрадой», напоминавшей пышную и довольную жизнью вдовушку. Богдан Бенюк в роли Отрады смотрелся достаточно эффектно, но, увы: небожительница в его интерпретации превратилась в замоскворецкую купчиху. Однако эта купчиха особенно понравилась зрителям.

И Богдан Бенюк, и Андрей Приходько «руководили» героями-куклами: безвинным страдальцем-бедняком и толстопузым богачом. Соответственно, центральное место в спектакле занимало противопоставление земной и небесной участи героев. Безжалостному богачу, естественно, предстояло мучиться в аду, а его несчастной жертве — блаженствовать в райских селеньях. Ангелы, выполнявшие роль «закадрового» хора, комментировали восстановление справедливости, Смерть — еще одна аллегорическая фигура — точила косу, словом, все шло как полагается. Но, как по мне, восприятию картины сильно мешала рама, совершенно не подходившая ей по стилю. Согласитесь, трудно относиться серьезно к румяным ангелам или к Отраде, пускающей мыльные пузыри!

Спектакль шел в театральном фойе, и надо сказать, что сценическое пространство было выбрано удачно. «Трагикомедия о воскресении мертвых» — уютная и камерная — померкла бы на большой сцене. А малая сцена была ей как раз впору.

Актеры то и дело пытались приобщить зрителей к происходящему на сцене действу. Куклы усаживались на колени к зрителям, а в финале публику осыпали кусочками разноцветной фольги — этакой звездной пылью из небесных садов. Но при этом зрители с трудом пробивались сквозь язык времен Георгия Конисского, не осовремененный переводом. Конечно, любая языковая адаптация разрушила бы эффект реконструкции барочного театра, к которому стремился режиссер. Поэтому публике приходилось осуществлять синхронный перевод про себя.

Трудно предположить, на какую следующую реконструкцию решится Андрей Приходько. Конечно, придется пойти на поблажки современности и снабдить щеки ангелов кружками румян. А может быть, без поблажек обойдемся?! Реконструкция, в отличие от стилизации, должна обходиться без копромиссов. Расшаркивания ей не к лицу.