Правнуки Фірса

Разные судьбы. Но какой-то общий финальный мотив, чем-то напоминающий старую пьесу…

"Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом", - говорит Любовь Раневская в пьесе А.Чехова "Вишневый сад". Но все-таки уезжает в Париж. А "потолок" таки обваливается и падает на Фирса. Человека забыли...

Старому слуге из великой пьесы - 87. Но никто не думает о его возрасте, когда играет или интерпретирует. У Чехова образ может быть и вне возраста, вечный дед, человек наипреданнейший тому саду, который обречен. И тому дому, в котором разбиваются сердца.

Всем нам иногда кажется, что это и не слуга вовсе, а настоящий хозяин, который после отмены крепостного права "не согласился на волю, остался при господах", при Доме. Например, таким хозяином и играл Фирса Евгений Лебедев в спектакле Льва Додина. А Богдан Ступка, помнится, тоже хотел сыграть Фирса не как лакея, а как мистического ангела-хранителя - дома и сада.

В Украине был еще один замечательный, актер, который мог бы играть Фирса до последнего своего вздоха… На перекрестке теперешних трагических событий актер оказался ровесником чеховского старика. Почти полвека он жил и работал в Луганске, в местном Русском драматическом театре. Здесь, в 1973-м, получил звание "Народного артиста Украины".

Павел Никитович Кленов, - легенда украинской сцены.

Родился 20 сентября 1924 года - в одной из глухих деревень Тамбовской области. Умер
20 сентября 2014 года - в полувоенном Луганске.

День рождения оказался днем ухода.

Чеховский трагический парадокс.

В мае, июле, а уж тем более в сентябре, никому не было дела до его 90-летнего юбилея. Город врастал в иную жизнь: в законы военного времени. А его родной театр - Луганский областной русский драматический имени Павла Луспекаева - неожиданно оказался под перекрестным огнем.

Он пришел в этот дом в начале 60-х. До этого работал на Сахалине, в Ростове. Однажды режиссер Петр Ветров пригласил его в Луганск. "Сказать по правде, я немного скис, не знал Луганска, никогда в нем не был. И представить тогда не мог, сколь надолго здесь задержусь, практически на полвека", - говорил в интервью народный артист.

На луганской сцене, как режиссер, он поставил 30 спектаклей. Пьесы Дж.Пристли, И.Сургучева, А.Островского, других авторов. А уж сколько всего здесь сыграл… Говорят, более 200 ролей. Вот лишь избранный список. Играл Маттиаса Клаузена в "Перед заходом солнца" Г.Гауптмана, Прибыткова в "Последней жертве" А.Островского. Был Будулаем в знаменитом "Цыгане" по А.Калинину и Командором в "Каменном властелине" Л.Украинки. В его послужном списке: Булычев и Бессеменов в пьесах М.Горького "Егор Булычев и другие", "Мещане". Завидный репертуар.

И, естественно, был в его творческой биографии чеховский Фирс. Куда без него? Как обойти маленькую роль великим возрастным актерам? Текста мало, но сколько эмоций и разночтений вызывает этот обреченный, но стойкий старик.

Мы можем только представить, каким - статным, строгим, деловым, проницательным - был именно этот лакей в доме Раневской, сыгранный замечательным актером в Луганске.

Как вспоминают ценители его творчества, почти во всех образах Кленова, в главных его сценических свершениях ощущалась человеческая надежность, сила характера, сам он и многие его герои не позволяли обстоятельствам времени (и жизни) ломать себя об колено. Часто они (актер и его герои) разворачивали реки вспять, но и часто взывали к размеренному порядку в частной жизни, общественных делах.

Многим казалось, что этот актер был несгибаемым. Для многих в городе вроде достопримечательности, театрального сувенира... Городские начальники отметили его статусом "Почетного гражданина". Местные (реже столичные) газеты не обходили вниманием его новые работы.

Ко всему он был еще и композитором: писал музыку к спектаклям. С юности, как сам признавался, был поклонником Марка Бернеса, иногда пытался "работать" под него в концертах.

Правда, иногда сетовал, что практически всю свою творческую жизнь рассматривался режиссерами как положительный герой. В советское время ему поручали играть директоров заводов или секретарей партбюро, дважды доверяли роль Иосифа Сталина - в пьесах "Побег" и "Дальше… дальше… дальше…".

А "дальше" (согласно заданному тону этих заметок) должна быть "тишина".

Пока еще тихий Луганск. Актер в предвкушении нового сезона и грядущего юбилея. Но уже в июле, как говорят актеры Луганского театра, началась война. Они говорят: "Не АТО и не "то", и не другое, а именно - война…"

Судьба театра, как и судьба города (да, собственно, и всей страны) ему кажется призрачной. На глазах рушится фундамент, на котором он сам уже еле стоит. Из родного театра уходят коллеги. Съезжают, убегают. Режиссер Олег Александров с группой актеров еще в мае, - еще "до войны", - уезжают в Димитровоград Ульяновской области: там и остаются по сей день. Остальные луганчане из луспекаевского театра - кто где: кто в Киеве, кто дальше.

На 26 октября здесь запланировано открытие 76-го театрального сезона. В день выборов. Но вряд ли для оставшихся и уцелевших это будет праздник, скорее "со слезами на глазах", поскольку - некуда бежать.

Для них наступила другая реальность. В которой, как говорят актеры: "Нет света, нет воды, нет денег, нет сна, есть только взрывы и выстрелы".

Что в такие моменты (в июле–августе–сентябре) творилось в душе угасающего луганского Фирса? Каждый из нас может представить даже без его монолога.

Уже летом наступил момент, трагически закольцевавший его сценическую жизнь (в которой был чеховский Фирс) - с горьким жизненным подлинником на ту же тему - Человека забыли.

Естественно, народный артист, глубоко пожилой человек, не может и не хочет никуда уезжать. Он принимает решение остаться здесь, - в
своем доме, в родном театре. Внутри трагической тревоги. Где день за днем - взрывы, которых он уже почти не слышит, а также состояние "без света, без воды, без надежды" - ставшее обыденностью.

Старик остается посреди адского города практически один.

Пока есть силы, он ходит в театр, превратившийся в призрак…

Его ближайшие родственники уехали в Киев. Время от времени его, больного и уже "уходящего", поддерживает муж внучки, тоже оставшийся в городе.

Уход легендарного луганского Фирса был очень тихим на фоне повсеместного грохота. Мало кто знал об этой потере. Ведь в это же время гибли десятки людей - и "своих", и "чужих" (по военному водоразделу).

И последний поклон прекрасному украинскому артисту, достойному человеку, луганскому Фирсу, как бы неоплаченным долгом висит - над всеми нами, людьми театра… Уходя от нас, он, естественно, так и не увидел мира - здесь. Пусть же будет мир его праху - хотя бы "там".

* * *

Этот человек, конечно, больше подошел бы на роль Лопахина в той же пьесе. Статный, практичный, жаждущий в первую очередь строить, а не только махать топором. За 25 лет работы в "Донбасс-опере" (Донецкий театр имени А.Соловьяненко), казалось, он горы сворачивал. Пытался сделать в трудном промышленном регионе хороший музыкальный театр.

Помню, последний раз я видел его в феврале, в Донецке, на опере "Летучий Голландец"
Р.Вагнера. Именно этот человек и оказался одним из атлантов, удерживавших на своих плечах масштабный, эффектный оперный международный проект, равных которому в Украине доселе не было, а, может быть, уже и не будет.

Директор "Донбасс-оперы" Василий Рябенький умел быть и радушным хозяином в театре, и достойным, преданным слугой - этому же театру. Служение это он считал достойным...

Лично от него знаю, что "Летучий Голландец" он буквально вытянул на собственных плечах, впоследствии гордился этим спектаклем как сыном. Когда узнал, что "Голландец" прошел финальный этап "перегонів" на Шевченковскую премию, воспринимал это как триумф всего театрального Донбасса.

Широкая натура, добрая украинская душа, подлинная щедрость, впитанная им еще в родном селе Гудымы Сумской области.

…По сей день никто не может поверить, что этого цветущего 56-летнего человека уже нет. Проклятый молох полувойны-полуада съедает их всех - лопахиных, фирсов.

Для многих загадка: что потянуло его в самые трудные дни и в самые огненные моменты обратно в театр, под постоянные обстрелы? Тем более что, как и в Луганске, многие донецкие деятели поразбегались, попрятались. Балетных, например, забрали с руками-ногами в русские и европейские труппы. Оперники театра имени А.Соловьяненко пытаются подзаработать и выжить в других украинских городах.

Так вот на экваторе лета, когда все вокруг гремело и полыхало, директор театра принял решение - вернуться. Не отсиживаться в "тихой заводи" Сумской области, а ехать "на передовую", на работу.

В Донецком театре те, кому я смог дозвониться, теперь говорят: "Почти все его предали! Как и нас предали… Они оставили театр на произвол судьбы… Уехали - худрук, все дирижеры, включая главного… Мы оказались никому не нужны… В том числе и "вашему" Киеву, где пиарятся на выборах, тогда как уничтожается целый культурный слой, рушатся судьбы не десятков, а сотен творческих людей… Мы никому не нужны!".

Конечно, сердце после таких слов екает. При этом понимаю: и судить-то строго сейчас никого нельзя. Когда одни в трагической ситуации решают спасаться, другие, как он - возвращаться.

Он вернулся. Сказал артистам и администраторам, что не мог оставить на произвол судьбы тех, кто оказался пленником военного Донбасса.

В это время, как известно, здесь новые порядки. И его то ли сильно "просят" (то ли силой заставляют?) - открыть очередной театральный сезон титульного оперного театра…

В начале сентября он собирает уцелевших. В штатном расписании "Донбасс-оперы" числится около 300 творческих человек, но в городе таковых осталось около сотни.

Этим, оставшимся, очевидно, действительно некуда убегать. В театре - неполноценный оркестр, лучшие голоса - на спокойных сценах. Здесь только "пули свистят у виска".

Но вот это проклятое вечное чеховское "надо жить" и подвигает его к трудному решению распахнуть занавес. Не "по просьбе" новых начальников жизни, а ради прибитых бедой донетчан.

В день открытия этого трагического сезона, 4 октября, когда давали "Летучую мышь", был аншлаг. Ни одного свободного места. Дети с родителями, старики, влюбленные парочки. Артисты театра говорят: "Эти зрители искали в нашем театре место спасения, потому что многие верили: по театру стрелять не будут…"

Когда шло представление - гремели взрывы. Все равно стреляли.

Близкие к нему люди рассказывают, как он чернел в эти минуты. "Думал же не только об артистах, но и сотнях зрителей, находившихся в зале…"

Примерно в это же время другие удары (судьбы и пушек).

В Киевском районе Донецка полностью разгромили склады с декорациями спектаклей "Кармен" и "Спартак". И самое страшное - погиб его "Летучий Голландец". Остались лишь обломки. То, что он лично, собственными руками 25 лет собирал по ниточке, по жердочке -
истлело и сгинуло. Он снова темнее ночи.

В первые сентябрьские дни многие артисты (из уехавших) обрывали телефон: "Так что, уже можно возвращаться? Там не так страшно, как показывают в новостях?" - "Я никому не могу гарантировать безопасности…".

В понедельник, 6 октября, он провел в театре совещание. На следующий день набросал план ноябрьского репертуара, который можно играть без уничтоженных декораций. Но снова новости о взрывах в донецких районах, о потерях. Вечером уехал домой. И там уже взорвалось его сердце. Не вынесло нагрузки "театра военных действий". Обширный инфаркт. Похоронили на родине.

На некоторое время полуразгромленный театр остался без головы. Худрук В.Писарев - в столице, занимается политикой. Главный дирижер В.Василенко там же. Теперешние "начальники" Донецка на днях призвали на должность директора другого человека - Евгения Денисенко, бывшего руководителя одного из местных музеев. Ему - за 70. И ему тоже не сильно позавидуешь. На днях очередные взрывы повыносили окна театрального здания, повредили стены. Впрочем, взрываются не только стены, но и сердца.

Что будет с этим театром, с другими - там же?

И кто в итоге в них останется?

Потерянные, угнетенные происходящим артисты говорят: "центр Донбасса", в том числе и культурный, вскоре будет смещен в Краматорск, а в Донецке некоторым только и останется, что доживать…

"Вот и кончилась жизнь в этом доме".

Особая благодарность луганским и донецким артистам, которые помогли в подготовке материала, но, по понятным причинам, просили не называть их.